Мотивируйте судебное решение как можно лучше...

Для того, чтобы пожаловаться на судебное решение, надо найти настолько резонные доводы, которые разрушат всю логику суда, постановившего приговор. Ответ казалось бы исчерпывающий. Но вопрос в том, как быть в ситуации, когда в приговоре опущены выводы суда по кругу вопросов, подлежащих разрешении в порядке ст. 299 УПК РФ ? Как оспорить такое судебное решение, осознавая, что приговор и судья его постановивший есть следствие порочной судебной политики, окончательно разрушающей образ суда как объективного, беспристрастного, стремящегося мотивировать свои судебные решения как можно лучше?

Вместе с тем, помня о том, что, в действительности, суд выполняет свои функции в условиях живого общественного организма и как элемент выстроенной государственной системы — вертикали власти, рассчитывать на независимость суда не приходиться, а оттого судебные решения, как правило, неадекватные, исходя из того, что их, в отсутствии в решении каких-либо суждений, практически невозможно обжаловать, так как в отсутствии мотивов, по которым суд принял доказательства, на которых основал свои выводы, в подавляющем большинстве случаев, как мне кажется, лишает участников процесса возможности привести какие-либо доводы в пользу необходимости их пересмотра в рамках судебного контроля.

Как быть защитнику в такой ситуации и чем поступиться? У меня нет на этот вопрос однозначный ответ. Но для себя я достаточно давно усвоил, что вступив в дело защитник должен делать всё, что требует от него закон, в том числе подать жалобу на судебное решение по делу, даже если осуждённый принял его с обречённой покорностью. Так вот. Жалуйтесь, делайте это всегда, при каждой возможности, и как можно мотивированно...

В подтверждении этого, читателям предлагается пример решительного настроя осуждённого доказать в суде свою полную невиновность. В тексте жалобы, поданной на приговором мирового судьи приведены мотивы, по которым я нахожу обвинительный приговор незаконным, постановленным не на фактах и доказательствах, добытых в ходе предварительного расследования по уголовному делу, а на предположении суда об обстоятельствах, когда, всё, указанное в приговоре, в ясном сознании мирового судьи при предании суду Давыдова сформировалось в отсутствии убеждения в сильной вероятности виновности осуждённого, и при грубом нарушении материальных и процессуальных норм права, и с большей вероятностью — в целях неизменности порочной практики рассмотрения уголовных дел с обвинительным уклоном.

К такому выводу я пришёл ознакомившись с приговором, в котором мы не увидим, как велось мировым судьёй судебное следствие, но понимаем, как, в то же время, десятки тысяч судей решают ту же самую задачу, приговаривают в нарушении ч. 4 ст. 302 УПК РФ подсудимых к наказанию, о чём красноречиво свидетельствует показатели судов за 2017 г., что оправдывает пословицу "Был бы человек, а дело найдется". 

Буду рад услышать мнение специалистов в уголовном праве по существу постановленного по делу приговора и приводимых в апелляционной жалобе доводов, а также готов принять разумную критику.

А П Е Л Л Я Ц И О Н Н А Я Ж А Л О Б А

26.03.2019 г. приговором мирового судьи судебного участка № 6 г. Балаково Саратовской области Давыдов В.А., осуждён по ч. 1 ст. 118 УК РФ к обязательным работам на срок 180 часов.

Мировой судья в обосновании вопросов, разрешаемых судом при постановлении приговора, указала, что вина Давыдова В.А. установлена и подтверждается совокупностью следующих доказательств: показаниями потерпевшего, выводами проведённой по делу судебно-медицинской экспертизы в отношении Рогачева П.А. и показаниями эксперта Спирякина А.А., рапортом начальника смены дежурной части МУ МВД России "Балаковское" Саратовской области о регистрации сообщения о преступлении по сообщению лечебного учреждения, протоколом осмотра места преступления, протоколом осмотра медицинской карты и протоколом приобщении медицинской карты к материалам дела, показаниями свидетелей Почевалова О.М., Каржиной Н.Ю., Вараева А.С., в части показаниями свидетелей Бузанова О.В. и Глазова В.О..

Изучив приговор мирового судьи, а также материалы уголовного дела и протокол судебного заседания, нахожу, что судебный акт принят без достаточных законных оснований, при произвольном толковании и применении ч. 1 ст. 118 УК РФ , положений Общей части УК РФ , исключающей объективное вменение (ст. 5), и положений уголовно-процессуального закона (ст.ст. 7, 14, 302) исключающих произвольное решение суда и устанавливающих презумпцию невиновности лица, в отношении которого были выдвинуты обвинения, по следующим основаниям.

Утверждения мирового судьи в приговоре о том, что вина Давыдова подтверждается показаниями потерпевшего Рогачева голословные и не подтверждены показаниями как подсудимого Давыдова, так и показаниями свидетелей, очевидцев имевших место событий, Почеваловым, Каржиной, Бузановым и Глазовым, указавших на непричастность подсудимого к причинению вреда здоровью потерпевшему, показаниями эксперта Спирякина, не исключающего иной способ получения Рогачевым травмы плеча правой руки.

Не основаны на законе выводы мирового судьи в приговоре о том, что показания потерпевшего подтверждаются: заключением судебно-медицинской экспертизы, материалами доследственной проверки и предварительного расследования, так как, по сути своей, перечисленные через запятые доказательства сами по себе подтверждают лишь факт причинения потерпевшему тяжкого вреда здоровью, но они не доказываю и не отвечают на вопрос, указанный в п. 2 ч. 1 ст. 299 УПК РФ — доказано ли, что деяние совершено подсудимым.

Не основаны на материалах дела и протоколе судебного заседания утверждения мирового судьи в приговоре о том, что Рогачев на протяжении предварительного расследования и судебного следствия объективно пояснял обстоятельства, при которых получил повреждения плеча. Так, из его показаний, данных в ходе доследственной проверки и предварительного расследования, а также показаний данных суду, следует, что он не помнить события и обстоятельства отчётливо, так как испытывал сильную физическую боль; на вопрос защиты: как по вашему мнению вы намеревались узнать нападавшего? Ответил: я запомнил его, но описать словами не могу.

Нельзя согласиться с утверждением мирового судьи в приговоре о том, что Рогачев в ходе судебного заседания уверенно указал на Давыдова, как на лицо, которое нанесло ему телесные повреждения, так как из показаний Рогачева, которые отражены в протоколе судебного заседания следует, что он, Рогачев, Давыдова видел на допросе в июле 2018 г., но сотрудникам полиции об этом не сообщил, сослался на то, что его не спрашивали об этом.

Из материалов уголовного дела мы видим, что уголовное дело было возбуждено по факту 20.07.2018 г., то есть в отношении неизвестного лица. А из протокола предъявления лица для опознания от 12.10.2018 г. мы видим, что Рогачев опознал Давыдова, при нарушении прав последнего на защиту. Кроме этого, обратившись к протоколу судебного заседания мы увидим, что на вопросы председательствующего судьи и защиты Рогачеву: узнаёт ли он кого-либо из допрошенных в судебном заседании свидетелей (Почевалова, Бузанова и Глазова); потерпевший указал: не узнаёт. Таким образом, напрашивается, сам собой вопрос и очевидный ответ на него: мог ли он, Рогачев, указывая в суде на то, что при известных обстоятельствах к нему подошли два работника развлекательного центра, спустя более года после имевших место событий, заявить суду, что сомневается в том, что вред его здоровью был причинён Давыдовым? Определённо, он указал на подсудимого намеренно?

Впрочем, этой уверенности потерпевшего в материалах уголовного дела есть объяснения. Обратимся к оглашённым в судебном заседании объяснениям и показаниям Рогачева, мы увидим, что он не может описать работников развлекательного центра, указывая лишь: рост, белый цвет верхней одежды, а затем — тёмно-коричневый, наличие бейджиков, утверждая при этом, что не запомнил нападавших, так как находился в шоковом состоянии, но их может опознать, не поясняя по каким характерным признакам.

При анализе показаний Рогачева, мы видим, что в них проявляются различные сведения по одному и тому же поводу; сведения потерпевшего неопределённые и неконкретные, отсутствуют детали, а утверждения входят в противоречие с показаниями подсудимого Давыдова и допрошенных в судебном заседании свидетелей: Бузанова, Почевалова, Каржиной и Глазова.

В показаниях Рогачева просматриваются наличие "проговорок" в высказываниях, указывающих на вымышленную им осведомлённость в обстоятельствах имевших место событий, по поводу которого он неоднократно допрашивался.

Мы также видим, что опознав Давыдова как лицо, причинившее вред его здоровью, упорно подчёркивая свою добропорядочность и незаинтересованность в исходе дела, Рогачев так и не ответил на вопросы защиты по каким признакам он опознал нападавшего; жесты и выражения его лица, а также непроизвольное сокращения мышц, неестественная улыбка на лице, сами по себе означали, что потерпевший говорит неправду. То есть, слова Рогачева плохо продуманы, а испытываемые эмоции не соответствуют словам.

Этому поведению потерпевшего мы находим объяснение, обратившись к указанным в протоколе судебного заседания показаниям упомянутых выше свидетелей, сообщивших суду, что Рогачев находился в состоянии алкогольного опьянения, что не оспаривал последний, согласно исследовательской части судебно-медицинской экспертизы.

Для объяснения логики Рогачева в жалобе будут приведены, в части и в своей последовательности, его ответы из распечатки его разговора с Давыдовым, имевшего место 15.10.2018 г.:

— А кто будет отвечать за это, что ты предлагаешь, кто будет отвечать за это?

— Не знаю, из этой ситуации я думаю как-то можно выйти, ... по другому.

— Я ничего, мне уже сказали: к тебе будут обращаться все. Я в курсе, десять месяцев прошло, и ... с ним, довели до этой ситуации, до конца.

— Мне там никто ничего не говорил, показывать — не показывать, вот. Ну а по поводу этой ситуации, я оправдываться ни в чём не собираюсь, вот, что я там сделал, грубо говора.

— Будешь опознавать того, кто это, короче говоря — опознание, тебя запомнил, вот и всё.

— Ну, как же так. Ну, у меня было состояние шока, у меня, мне было всё равно, кто меня возил. Моя проблема была в том, что мне надо было скорую вызывать; и вообще, у меня никаких разговоров не было. Если вы так себя начали вести, я тоже себя так веду.

— Ты может и хороший человек, и я ничего не говорю на тебя лишнего, ничего к тебе нету, но, смысл в чём: ситуация — есть ситуация.

— Вот смотри: руку сломали, три месяца я был на больничном, три месяца я получал 30 рублей, грубо говора, и остался со сломанной рукой, и как ты вот это оцениваешь.

— Ну, тут смотри, даже вот такой расклад, меня признали виновным, то есть пострадавшим, мне компенсация по суду будет.

— Я объяснил тебе по человечески, я не соплями отделался, также не приятно.

— Мне оно как, невесело от этого, просто так с кем-то расходиться.

— Ну там никто не учил, но пришлось .... — Ну вот, опознал я тебя, вот так вот скажу.

— Теперь уже справедливо, справедливо...

— Вспомнил.

Анализируя показания Рогачева, как было отмечено выше, мы видим, что он в разговоре с Давыдовым делает упор на то, что причинён вред его здоровью, за что он намерен взыскать компенсацию. Так и заявляет: "вы", вместо "ты", произвольно говорит "вспомнил", что, по мнению защиты, в нарушении ст. 17 УПК РФ осталось без какой-либо мотивированной оценки мирового судьи в приговоре.

Вновь обратившись к приговору, мы видим, что суд заложила в основу вины Давыдова показания свидетеля Почевалова, оглашённые в судебном заседании в порядке ст. 281 УПК РФ . Вместе с тем, внимательно проанализировав их, обращает на себя внимание то, что в нарушении ст.ст. 87, 88, ч. 2 ст. 307 УПК РФ мировой судья не привела в приговоре показания свидетеля, данные им в судебном заседании, а также не указала в приговоре на то, что свидетель не был очевидцем преступления, при этом в своих показаниях ссылался на информацию, полученную от Бузанова. Признав, что показания свидетеля в части того, что Бузанов и Давыдов сделали замечание Рогачеву и просили покинуть развлекательный центр достоверные, и, в тоже время, исключив в данной части показания Бузанова из приговора, мировой судья в силу положений ч. 2 ст. 75 УПК РФ не обосновала в приговоре сослалась на показания Почевалова, к тому же не считаясь с тем, что Бузанов сей факт не подтвердил. Из показаний Давыдова мы видим, что он также не согласился с показаниями Почевалова в данной части, и последовательно утверждал, что к Рогачеву не подходил и замечаний ему не делал, а следовательно, не имеет отношение к вреду, причинённому его здоровью.

Мировой судья в приговоре указала, что показания свидетелей Глазова и Бузанова в той части, в которой указанными свидетелями заявлялось о непричастности Давыдова к причинению Рогачеву телесных повреждений не принимаются. Между тем, как было замечено выше, мировой судья в нарушении ч. 2 ст. 307 УПК РФ не изложила кратко в приговоре показания указанных свидетелей, и не привела мотивов, по которым она их отвергает, как в части того, что свидетели были предупреждены об уголовной ответственности, так и в части того, что Рогачевым не оспаривается, что у него возник конфликт с Бузановым, который заявил, что именно он подходил к нему и сделал ему замечание, после чего последний покинул развлекательный центр; аналогичные показания были даны свидетелем Глазовым.

Также не основаны на материалах дела и протоколе судебного заседания утверждения мирового судьи о том, что показаниями свидетеля Каржиной подтверждается вина Давыдова в инкриминируемом ему преступлении. Так, в приговоре указано, что суд закладывает в основу вины Давыдова показания свидетеля, оглашённые в судебном заседании в порядке ст. 281 УПК РФ , согласно которых, она думает, что Бузанов сделал замечание Рогачеву, которых махал руками, и в этот момент, она обратила внимание, что к последнему подошёл Давыдов; от посетителей развлекательного центра ей стало известно, что Давыдов отвозил на своём автомобиле Рогачева в травмпункт.

Анализируя показания свидетеля, обращает на себя внимание следующее: свидетель не видела обстоятельств, при которых Рогачев получил травму; ей известно о том, что ему просили вызвать скорую помощь, но в последствии отказались от этого; согласно п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ , утверждения свидетеля о том, что Давыдов отвозил Рогачева в травмпункт основаны на слухе. Более того, обратившись к протоколу судебного заседания мы увидим, что они содержат сведения, свидетельствующие о том, что заложенные в основу обвинительного приговора показания свидетеля основаны на предположениях, навязанных органами предварительного расследования: свидетель сообщила суду, что её просили оказать содействие следствию в оговора Давыдова, но она не указала источник указанной информации, что не освобождало мирового судью от обязанности дать оценку показаниям свидетеля в данной части, отразить свои выводы в приговоре (п. 13 ППВС от 29.11.2016 г. № 55).

Показания свидетеля Вараева я не вижу причин упоминать в настоящей жалобе, так как они произвольные. В ходе анализа этих показаний обращает на себя внимание лишь то, что свидетель, которого даже Рогачев не помнит, лишён был возможности сообщить суду видение картины происшествия, которую ему сообщили (навязали) органы следствия тогда, когда материалы уголовного дела находились в производстве мирового судьи.

Для того, что бы понять ценность этих показаний Вараева, их пожалуй можно лишь сравнить с иными доказательствами по делу, такими как: рапорт начальника смены дежурной части МУ МВД России "Балаковское" Саратовской области о регистрации сообщения о преступлении, протокол осмотра медицинской карты и протокол приобщении медицинской карты к материалам дела, которые представляют собой внутренние ведомственные документы, направленные на организацию хода выполнения обязанностей по службе. То есть, значимость этих доказательств в деле Давыдова равна нулю, и не более того. однако превозноситься мировым судьёй за отсутствием улик.

Давая оценку доказательству вины Давыдова в преступлении — протоколу осмотра места происшествия, в ходе которого осмотрен развлекательный центр, мы видим, что в ходе проведения следственного действия по делу какие-либо улики с места происшествия изъято не было; в обвинительном акте краткое содержание результатов проведённого следственного действия также не приведено. При таких обстоятельствах, не удивительно, что мировой судья не привела мотивов в приговоре, по которым заложила данное доказательств в обоснование вины Давыдова, а лишь перечислила его через запятую в приговоре наравне с другими аналогичными доказательствами.

Мировой судья, располагая заключением судебно-медицинской экспертизы о механизме образования травмы у Рогачева, о чём указывал в своих показаниях эксперта Спирякина, необоснованно оставила без внимания, что механизм образования травмы у потерпевшего мог быть самым различным: образоваться, в том числе, и при падении на поверхность, при условии нахождения на ней выступающих предметов, учитывая упоминание в исследовательской части экспертизы сведения о том, что Рогачев находился в состоянии алкогольного опьянения.

Не основаны на законе утверждения мирового судьи в постановлении об отклонении ходатайства защиты об исключении доказательств по делу от 20.03.2019 г.. против заявления защиты о том, что опознание Давыдова 12.10.2018 г. было проведено с процессуальными нарушениями, так как указывая об относимости и допустимости оспариваемого доказательства по делу в нарушении ч. 2 ст. 307 УПК РФ в приговоре в качестве доказательства, на которых основаны выводы суда, это доказательство не было приведено, при этом мировой судья не указала мотивы, по которым отвергла исследованный в судебном заседании протокол предъявления для опознания лица от 12.10.2018 г.. Как показало время, решение мирового судьи об отказе защите в признании протокола предъявления лица для опознания недопустимым доказательством и исключении его из числа доказательств обвинения было необдуманным, исходя из того, что в силу п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ Давыдов в отсутствии защитника при опознании не подтвердил результаты следственных действий и отказался от подписи протокола.

Кроме этого, признав, что показания допрошенных в судебном заседании понятых Золкина В.С. и Толстикова А.И., указавших о нарушениях в ходе следственного действия положений ст. 193 УПК РФ , не имеют отношение к делу, мировая судья в нарушении ч. 2 ст. 307 названного Кодекса не указала в приговоре краткого содержания этих показаний, а также мотивы, по которым она отвергла эти показания. Согласно п. 13 Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 29.11.2016 г. № 55 "О судебном приговоре" указанные защитой нарушения обязывали суд дать оценку следственному действию, в ходе которого дознавателем Ермолаевой Л.С. был составлен протокол предъявления лица для опознания от 12.10.2018 г.; покрасней мере, направить в правоохранительные органы заявление Давыдова о том, что в ходе опознание было нарушено его право на защиту, для проведения проверки в порядке ст. 144 УПК РФ . Однако, от выполнения предписаний суда высшей инстанции мировой судья отказалась, как и от необходимости положительной разрешить ходатайство защиты о вызове в судебное заседание дознавателя Ермолаевой, показания которой могли свидетельствовать о применении работниками полиции незаконных методов.

По приводимым доводам следует признать, что в нарушении законоположений мировой судья намеренно не упомянула в приговоре сведения, указанные в распечатках с флешки-носителя, содержание которой в части было приведено выше, не привела их и не дала оценку им, несмотря на то, что они относятся к выводам суда о объективности показаний Рогачева об обстоятельствах получения им травмы; а распечатка второго файла-носителя указывает на то, что дознаватель Ермолаева при производстве следственного действия (опознания) злоупотребила данным ей правом расследования уголовного дела.

Для того, чтобы оценить, насколько, приговор мирового судьи основан на догадках, противоречащих как содержанию самого приговора, так и содержанию данных, зафиксированных в протоколе судебного заседания, самое время остановиться на показаниях Давыдова. Сам Давыдов по существу инкриминируемого ему преступления последовательно сообщал, что не причастен к совершению насилия в отношении Рогачева; при обстоятельствах, указанных в обвинительном акте и приговоре мирового судьи не подходил к потерпевшему и не делал ему каких-либо замечаний, а также не выворачивал ему правую руку за спину.

Из исследованных в ходе судебного заседания показаний подсудимого мы видим, что они объясняют ситуацию тем, что Рогачев оговаривает его, и его оговор является способом получения денежной компенсации, так как он, Рогачев, видел его неоднократно в отделении участковых уполномоченных в ходе доследственной проверки, а также в ходе расследования уголовного дела в отделе дознания, но опознал лишь спустя более 10 месяце, что подтвердил в судебном заседании свидетель Бузакон, указав, что 25.07.2018 г. он, Давидов и Рогачев находились в отделе дознания. Им, Давыдовым, предпринимались попытки при личной встречи с Рогачевым выяснить обстоятельство его оговора, на что так и не было получено внятного ответа, что подтверждается записью на флешке-носителе.

Анализируя показания подсудимого, мы видим, что они согласуются с показаниями допрошенных в судебном заседании свидетелей Бузанова, Почевалова, Глазова, и Каржиной, показавших, что при обстоятельствах, установленных приговором суда Давыдов был на службе в развлекательном центре "Империя", насилие в отношении Рогачева не совершал.

Суд в приговоре указал, что расценивает показания Давыдова как способ защиты. Между тем, мы видим и с эти следует согласиться, что мировой судья произвольно изменив подход к оценке доказательств по делу и обстоятельств, подлежащих доказыванию в рамках обвинения по ч. 1 ст. 118 УК РФ , по сути, допустила взаимоисключающие противоречия в своих суждениях по фундаментальным вопросам, касающимся существа сформулированного органами предварительного расследования обвинения, а также нарушила принцип паритетности сторон на доведение до суда своей позиции относительно предмета судебного разбирательства, включая равенство прав на предъявление суду доказательств в обоснование своей позиции по уголовному делу.

В качестве примера более подробно рассмотрим упомянутые выше нарушения, допущенные по делу в ходе предварительного расследования.

В ходе судебного следствия защитой было заявлено ходатайство об исключении из числа доказательств обвинения протокола опознания Давыдова по доводам, указанным в ходатайстве. Дополнительно было указано на то, что допрошенные в судебном заседании понятые Золкин и Толстиков с достоверностью описали процедуры опознания и указали на то, что: следственное действие было проведено не дознавателем Ермолаевой, а иным лицом — мужчиной, а статисты внешне разительно отличались; Давыдов и Рогачев до начала опознания контактировали, а при опознании в кабинете присутствовали иные лица, не указанные в протоколе опознания. Вместе с тем, —а это следует признать как факт, мировой судья удалившись в совещательную комнату для принятия решения и отклонила заявленное ходатайство.

Так вот. С учётом судебной практики мировой судья могла этого не делать, так как не преследовала цель исключить доказательства из числа доказательств обвинения. А удалившись, грубо нарушила положения ч. 4 ст. 7 УПК РФ , так как не мотивировала своё решение, исходя из того, что под законностью подразумевается соблюдение процессуального законодательства, а под обоснованностью — наличие в представленных материалах сведений, которые подтверждают правильность принятого решения. К тому же, как было отмечено выше оспариваемое защитой доказательство не приведено в приговоре, как и мотивы, по которым суд отверг это доказательство. Следовательно, постановление мирового судьи об отклонении ходатайства защиты об исключении доказательств по делу от 20.03.2019 г. является незаконным и подлежит отмене.

Таким образом, оценивая доказательства, представленные сторонами в деле, каждое в отдельности и все в совокупности, мы видим, что в приговоре отсутствует нравственное начало, которое указывало бы на проведённые мировым судьёй исследования доводов защиты, приведшие её к убеждениям о виновности осужденного, что обжалуемый судебный акт выдает желаемое за действительность, то есть оценка событий недостоверна. То есть, установленные факты в приговоре мировой судья сознательно обошла молчанием, иные факты ею надуманы, а взаимосвязанные факты представлены как не связанные между собой.

Обращаясь к обвинительному приговору, постановленному в деле Давыдова, защита отмечает, что в нём отсутствует нравственное начало, которое указывало бы на проведённые судом исследования доводов защиты, приведшие её к убеждениям.

В целом, складывается мнение, что постановленный от имени Российской Федерации обвинительный приговор мало чего имеет общего с действительными обстоятельствами, установленными судом, исходя из того, что по материалам дела Давыдов до опознания и после его проведения не являлся подозреваемым, в соответствии с требованиями ст. 223.1 УПК РФ ему так и не было вручено под роспись уведомление о подозрении в преступлении; как видно из постановления о возбуждении уголовного дела от 20.07.2018 г., оно было возбуждено по факту — в отношении неизвестного лица, то есть, мы видим, что спустя 7 месяцев после имевших место событий, в противоречии утверждений Рогачева у правоохранительных органов не было данных о лице, причастном к совершению преступления.

Таким образом, напрашивается сам собою выводы: в приговоре содержится полная неправда, так как в соответствии с ч. 4 ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана и не вызывает сомнение, а согласно ст. 14 УПК РФ все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном настоящим кодексом, толкуются в пользу обвиняемого. Однако мы видим, что приговор по делу Давыдова состоялся, и он обвинительный, не считаясь с тем, что собранные по делу доказательства не позволяют сделать вывод о его виновности, а представленные законом средства и способы собирания дополнительных доказательств были исчерпаны. Он постановлен мировым судьёй несмотря на то, что законодателем в рассматриваемых законоположениях установлено, что сомнения должны быть основаны на здравом смысле, а не предвзятом мнении, предположении, воображении, чувстве симпатии или антипатии к подсудимому, желании угодить общественному мнению, когда неустранимые сомнения не были устранены путём тщательного и всестороннего анализа представленных доказательств, остающихся в деле после внимательной их оценки каждого в отдельности и в совокупности.

На основании изложенного и ст.ст. 389.1, 289.20 ч. 1 п. 2 УПК РФ ,

П Р О Ш У:

1) отменить постановленный по уголовному делу № 1-14/2019 обвинительный приговор мирового судьи судебного участка № 6 г. Балаково Саратовской области от 26.03.2019 г., которым Давыдова В.А., признали виновным в преступлении, предусмотренном ч. 1 ст. 118 УК РФ ; постановить по делу новое решение — оправдательный приговор по основанию, предусмотренному п. 2 ч. 1 ст. 27 УПК РФ , признать за ним право на реабилитацию;

2) признать незаконным, постановленным в нарушении ст.ст. 7, 75 (п. 2 ч. 2) УПК РФ , постановление мирового судьи судебного участка № 6 г. Балаково Саратовской области от 20.03.2019 г. об отказе в удовлетворения ходатайства защиты о признании недопустимым доказательством протокола предъявления лица для опознания от 12.10.2018 г., и отменить его.

03.04.2019 г.

Защитник ____________ Тимофей И.Д.

Комментарии